ESG-трансформация: оптимистичный взгляд в будущее "зеленых" проектов

— Год назад скептики прогнозировали забвение ESG. Но повестка устойчивого развития сохраняется в бизнес-риторике и новостных заголовках, а компании продолжают выпускать нефинансовые отчёты. Почему?

— Есть стереотип, что ESG-стратегия — это «выставочная» активность. Многие ошибочно полагали, что главным читателем нефинансового отчета были зарубежные агентства, а главным помощником при его составлении был зарубежный консалтинг. Сейчас участники рынка стали понимать, что они ошибались. Положительный эффект любого кризиса — разрушение «замков из песка». Скептики полагали, что миражом была ESG-трансформация. Но в итоге оказалось, что мираж — это их ошибочное представление о самой сути устойчивого развития.

— Чем мы можем подтвердить актуальность политики устойчивого развития и ESG-трансформации?

— При составлении своих прогнозов на жизнеспособность отечественного ESG я опирался на официальные источники. В конце 2021 — начале 2022 эксперты располагали дорожной картой нормативных актов и отраслевых предписаний, принятие которых ожидалось в 2022 году. Мы отслеживали более 30 инициатив, которые считались объективными маркерами. Из них 19 документов увидели свет. Да, по остальным проектам не обошлось без заморозки и «сдвига вправо», но именно фундамент остался в первозданном виде. Главной положительной новостью для нас стал запуск Биржи углеродных единиц. Столь масштабное начинание — это главный ответ скептикам. Хотим мы этого или нет, но в любых геополитических реалиях ESG-повестка с нами всерьез и надолго.

— Вы говорите об официальной риторике. Но главным двигателем ESG-трансформации является бизнес. Насколько позиция предприятий консолидирована с позицией федерального центра?

— Здесь количественные и качественные показатели также дают ответ за меня. В 2022 году объем ESG-кредитования поставил рекорд: бизнес получил от банков 1,2 триллиона рублей на финансирование целевых проектов, что превышает прошлогодние показатели в 3 раза. Институты развития и акселерационные программы ведущих компаний открывают целые секции устойчивого развития, чтобы найти идеи, специалистов и подрядчиков, готовых воплощать ESG-проекты в текущих реалиях. Цели, задачи и инструменты — как у государства, так и у бизнеса — остались неизменны. Единственное — такие проекты теперь работают на нового «зрителя».

— Тогда кто становится новой целевой аудиторией ESG-трансформации?

— Суть осталась неизменна: задача считывать усилия бизнеса по реализации проектов устойчивого развития по-прежнему лежит на институтах развития. Но если раньше под такими институтами мы понимали зарубежные фонды, то сегодня главным инвестором и главным аудитором становится государство. Под «государством» имеется в виду широкий ряд понятий: это и федеральный центр, и регионы, и различные фонды, и отраслевые союзы, и контрагенты бизнеса, действующие с ним в одной юрисдикции.

— Какие критерии ставятся перед отечественными предприятиями и как поощряются компании, сохранившие курс на ESG-трансформацию?

— Это правильный вопрос. Критерии предприятиям — это ключевая точка роста отечественной политики устойчивого развития. В России уже существуют свои агентства, занятые присвоением ESG-рейтингов, а на федеральном уровне звучат предложения о разработке правительственных рекомендаций к таким рейтингам и даже присвоения процедуре обязательного статуса. Сегодня, когда ESG-рейтингование не встроено в процесс принятия решений настолько плотно, как в зарубежных экономиках, институты руководствуются более субъективными критериями. Базис оценки очень прост: наличие усилий по устойчивому развитию — хорошо, а отсутствие — плохо. Но ранжирование конкретных проектов и эффекта от них осуществляется по-разному. Самое интересное — такой подход стимулирует комплексный интерес к ESG-инициативам. Бизнес знает, что его усилия будут замечены, но у него на руках нет четкой инструкции, куда инвестировать, чтобы получить максимальную выгоду. Поэтому компании проявляют творческий подход к разработке и планированию своих проектов. Такой подход в условиях сокращения доходов позволяет бизнесу находить уникальные комбинации решений, приносящие выгоду не только организации, но и региону, на территории которого реализуются проекты.

— В чём конкретно проявляется такая выгода?

— Напоминаю, что главным инвестором у нас сегодня является государство — в самом широком смысле этого понятия. Поэтому к резидентству в новых промышленных кластерах или особых экономических зонах «при прочих равных» будут допускаться компании, на деле продемонстрировавшие пользу своих проектов не только для экономики региона, но и для окружающей среды родного края. Гранты, субсидии, пилотные инициативы, сулящие новые рынки, — каждое из этих направлений включает в себя фильтр по наличию стратегии устойчивого развития и ее реализации. Предприятие, которое готово инвестировать в экологическое благополучие своего региона, получает кредит доверия от муниципальной и федеральной власти. Проекты по защите окружающей среды и повышению социальной защищенности населения — это сигнал о единых с государством ценностях, который подаёт бизнес. И государство, его институты развития настроены на считывание таких сигналов, поощряя участников процесса инвестициями, субсидиями, грандами, контрактами и допуском к пилотам — в соответствии с правовыми процедурами.

— Получается, что главный бенефициар ESG-трансформации не изменился? Как и прежде, бизнес получает преференции за свою заботу об окружающей среде и населении.

— Нет, это не совсем так. Мы стали свидетелем зарождения нового бенефициара. Речь идет об экологическом благополучии, о сохранении природы наших регионов. Лучшая иллюстрация — это проекты восстановления лесного фонда, пострадавшего в результате катастрофических пожаров 2021 года. В прошлом инвестиции в лесовосстановление не были интересны нашим компаниям. Их отталкивали стандарты VERRA и аналогичные нормативы. Речь идёт о системах сертификации, подтверждающих эффект от реализации проекта по посадке или управлению лесом. Исполнить проекты на территории нашей страны и получить желанный сертификат, котируемый институтами развития, было практически невыполнимой задачей. Эти стандарты были просто не адаптированы под наши административно-хозяйственные реалии и географические условия. Уход таких стандартов из России в совокупности с кризисом недоверия к VERRA на международной арене и рекордными пожарами позволил привлечь бизнес к восстановлению национальных парков и лесничеств по всей стране. Предприятия осознали, что такая активность несет стратегическую выгоду. Окружающая среда увидела инвестиции, притоку которых ранее мешал невыполнимый регламент. Сейчас компании могут пойти по самому легкому и прозрачному пути — оплатить восстановление погибших лесов и получить для себя двойную выгоду: сформировать нефинансовую отчетность, закрыв блок E (environment) в своей ESG-стратегии и внести ощутимый вклад в сохранение экологии региона, значительно повысив имидж ответственной и заинтересованной в устойчивом развитии компании.

— Расскажите о вашем проекте. Как работает сервис «Сохрани лес» и кто им пользуется?

— «Сохрани лес» — это сервис лесовосстановления полного цикла. Технологическое решение, объединяющее в себя всю цепочку от заказа экологической программы до многолетнего контроля ее исполнения. В этом плане, мы ориентировались на лидеров. Почему так успешны Яндекс или, скажем, Озон? Эти компании объединили сложный процесс в единую инфраструктуру. Производителей, продавцов-покупателей, доставку. Мы делаем тоже самое, но в сфере экологии: ведем учет территорий пострадавших от пожаров, принимаем запросы от национальных парков на восстановление лесов, помогаем лесничествам переводить заброшенные сельскохозяйственные земли в лесной фонд. При этом, мы изучаем лесовосстановительные проекты, просчитываем поглощающую способность будущего леса (компенсация выбросов СО2). Лично инспектируем территории. Ездим по всей стране.  Берём все усилия на себя. Такая инфраструктура позволяет решать глобальные задачи для заказчика и при этом получать прозрачный результат эко-программы: сотни гектаров новых лесов на особо охраняемых природных территориях, которые находятся под контролем лесничих от 3 до 8 лет, и которые защищены от вырубки на срок всего своего жизненного цикла. Сегодня, среди наших клиентов — ряд банков, реализующих экологические программы, телекоммуникационные компании, авиаперевозчик, желающий компенсировать углеродный след от перелетов, торговые сети, бренды одежды. Например, детский бренд Gulliver не только выпустил экологическую коллекцию, но и поддержал ее посадкой 5000 деревьев. Основная характеристика клиентов сервиса «Сохрани лес» — курс на устойчивость и желание расти и развиваться внутри нашей страны инвестируя не только в технологии и свой рост, но и в экологию, сохраняя и приумножая российские леса.

— Какие цели вы ставите перед собой на 2023 год?

— Самые амбициозные! Почти каждый месяц мы подключаем к своей платформе новых партнеров, как со стороны бизнеса, так и со стороны национальных парков и лесных хозяйств. Активно дорабатываем функционал личного кабинета пользователя, где компании и частные лица видят всю историю своего леса: от момента посадки до многократных уходов, получают новости от лесничих и, фото и видеоотчеты. Расширяем команду проекта, привлекая опытных специалистов. Цель этого года — посадка 1 млн деревьев, восстановление территорий пострадавших от пожаров в 2020-21 годах, присутствие сервиса «Сохрани лес» в каждом субъекте РФ.

Отдельно хотелось бы выразить благодарность Фонду «Сколково», который обеспечивает не только информационную поддержку, но и проводит качественные мероприятия для своих резидентов, где всегда можно получить экспертизу для проекта и новый вектор развития. Мы уверены, что, сохраняя проактивную позицию, «Сохрани лес» ежегодно сможет удваивать цели и стать ведущим экологическим оператором России.